– Делаешь три выстрела с открытого прицела¹¹ по ближней мишени, далее стреляешь по дальним, но через прицел. Винтовка пристреляна нашими бойцами. С такой знаком, может тоже дед научил? – последний вопрос был с подвохом, когда Порошин подал мне винтовку в руки.

Я взял винтовку и начал её внимательно рассматривать, на всякий случай спрашивал, зачем то, да зачем сё. В общем показывал, что для меня вещь незнакомая. Читал отзывы ветеранов об этой винтовке, многие считали её очень точной в использовании, но капризной к грязи.

– Я могу сделать три пробных выстрела, чтобы понять, как она действует? – спросил я.

– Ну сделай, – ухмыльнулся Порошин.

– С какого положения стрелять, лёжа или с колена, а может стоя? – задал я очередной вопрос.

Сержант и командир взвода заулыбались, а Порошин вновь усмехнулся.

– Стреляй лёжа, посмотрим на что ты способен, – велел Порошин и подал мне снаряжённый магазин.

Я взял магазин и покрутил в руках, посмотрел на моих экзаменаторов. Снова ухмылка у Порошина, и он присоединил магазин к винтовке. Я лег на траву, на дне оврага. Посмотрел на ближнюю мишень сквозь открытый прицел. На выдохе сделал первый выстрел, затем ещё два. Сделав три выстрела, я встал.

– Гражданин старший лейтенант, мне бы посмотреть на результат, чтобы понять отклонение пули, – обратился я к Порошину.

Заместитель командира роты поморщился от обращения, но кивнул сержанту. Я оставил винтовку, и мы с сержантом отправились к ближним мишеням. Когда подошли я посмотрел на пробитые отверстия от пуль. Мишень нарисована вручную, но твёрдые «восьмёрка» и «девятка» есть. Третий выстрел ушёл чуть ниже, примерно на «шестёрку». Сержант хмыкнул, а я решил задать ему вопрос.

– Не знал о такой винтовке, дед приучал к «мосинке». Что за винтовка, хвалят её в армии? Мне бы хотелось понять, почему мне предложили стрелять именно из этой винтовки?

– В сороков году попала в войска, бойцы называют её «светкой». Хорошая винтовка, точная и скорострельность приятная, но капризная, не любит грязи. Те, кого уже выбрали в снайпера, в других взводах, предпочитают «мосинку», она неприхотливая, проще в обращении. Стреляешь неплохо, если учесть, что первый раз видишь винтовку, – похвалил сержант.

Мы отправились обратно на «огневой рубеж». Когда вернулись, на немой вопрос Порошина и Шмакова, сержант только кивнул головой. Я вновь приготовился к стрельбе. Дальние мишени стоят на расстоянии примерно метров восемьсот и наверняка побольше километра. Но прежде, чем лечь на траву, обратился к командирам, чтобы объяснили суть стрельбы с прицелом. Все трое переглянулись, но комментировать не стали. Тем не менее Шмаков подробно объяснил, как делать поправки на цель через прицел. Я кивнул головой, посмотрел в прицел и задал ещё парочку тупых вопросов, на которые мне терпеливо ответили. Стрелять совсем на отлично я не собирался. Сделаю небольшой разброс попаданий, особенно на самую дальнюю мишень. Когда я отстрелялся, подождали возвращения первого сержанта, что осуществлял контроль от внешнего проникновения в сектор стрельбы. Порошин и Шмаков посмотрели на мишени, но ничего не говорили. Мы развернулись и пошли обратно. Я думал вернут в тот же сарай, где мы уже находились, но нет, меня отвели туда, где сейчас дислоцировалась вся рота, здесь уже нас дожидались мои спутники из лагеря. Вновь прибывших распределяли по взводам. К вечеру нас покормили вполне вкусной кашей с тушёнкой, имелся хлеб и чуть подслащённый чай. Мы с Антоном попали в первый взвод третьей роты первого отдельного штрафного батальона.

– Куда тебя водили? – спросил Антон, как только я появился.

– Проверяли, как я стреляю, – пожал я плечами.

– Говорят наш взвод бросят на защиту города, при чём в первых рядах, – тихо произнёс Антон.

– Ты держись возле меня, Антоха, делай так, как я скажу, тогда глядишь мы с тобой поживём ещё, успокоил я приятеля.

Было заметно, что Антон боится, но это нормально. Не боятся только психи. Главное, чтобы страх не превращался в парализующий ужас. После ужина я размышлял о том, что для винтовок очень бы не помешал дульный тормоз-компенсатор¹², который будет уравновешивать подбрасывание ствола после выстрела, что сделает выстрел более точным. А такой можно сделать, если найдутся мастерские поблизости. Я сам такие делал для охотников, в том числе закрытые, которые играют роль пламегасителя и заглушают звук выстрела примерно на треть. Вот только как это преподнести отцам-командирам? Надо придумать легенду. Похоже меня определят во взводные снайперы. А раз так, то мне очень не помешает костюм «леший», как его сделать, я знаю, нужны только материалы, и опять возникает вопрос легализации таких знаний. Познакомились мы с другими бойцами роты. Есть такие, кого разжаловали из командиров. Причины попадания в штрафбат очень разные. Есть вояки из полка, которые утратили боевой знамя, все как один попали в штрафники, хотя воевали с начала войны вполне прилично.

Тем временем в доме, где расположились командиры роты состоялся разговор, о котором я не знал, но догадывался, что обо мне обязательно поговорят, иначе зачем все эти движения со стрельбой в овраге. В избе за столом сидели четверо, командир роты Калугин, командир первого взвода Шмаков, замкомандира роты Порошин и замкомандира первого взвода сержант Коровин.

– Ну что скажете, присмотрелись к новичку? Начнём с Коровина, говори сержант, – спросил Калугин.

– Оружие берёт бережно, рассматривает с любопытством, положение тела при стрельбе правильное, похоже, что из охотников, ну или учил его охотник. С винтовкой СВТ-40 незнаком, заметно, что видит в первый раз, глаза выдают. Для стрельбы из незнакомого оружия отстрелялся очень неплохо, если дать возможность пристреляться, будет очень хороший стрелок, но есть в нём что-то, чего я понять пока не могу, – пояснил сержант Коровин.

– Даже так? Что именно тебя беспокоит, уточни? – спросил Калугин.

– Пока не понял, но присмотрюсь, – ответил сержант.

– Ну а вы что скажете, товарищи командиры? – Калугин посмотрел на своего заместителя и командира 1-го взвода.

– Биография у него, конечно, подмочена, но стреляет действительно удовлетворительно, – ответил Шмаков.

– Думаю, что Волжин нас ещё удивит. Я бы поставил его снайпером, ну и пару надёжных бойцов, чтобы присмотрели, если что, – высказался Порошин.

– Времени у нас немного, максимум неделя на раскачивание, а потом на правый берег Волги. Коровин, пригласи сюда Волжина, поговорим с ним ещё раз, – распорядился Калугин.

Сержант Коровин встал и вышел из дома, благо до сарая было идти недалеко.

Я только расположился в сарае на ночёвку, как пришёл заместитель командира нашего взвода сержант Коровин. Выдернул меня, сказав, что командир роты вызывает. Я пожал плечами, здесь не место для возражений, зато познакомлюсь с командиром роты. Перешагнув порог избы, войдя в комнату, я представляться не стал. Здесь я по легенде ни разу не служившего человека. Откуда мне знать, что положено представляться? Просто остался стоять, в ожидании, что мне скажут.

– Ну что, Роман Волжин, готов повоевать за Родину в качестве снайпера? – сразу задал вопрос старший лейтенант, по всей видимости это и был командир роты.

Фамилию командира я уже знал. На вид старшему лейтенанту было лет за тридцать, по годам молодой мужик. Лицо простое, усы, глаза серые. Рост скорей всего средний, но широкоплеч.

– А то, как же? Что я зря писал заявление на добровольца? Бить врага из засады будет даже удобней, чем из окопа, – ответил я.

– Почему так считаешь? – спросил комвзвода Шмаков.

– Дак почти, как на охоте, если зверь тебя не видит, значит быстрей подстрелишь его, – пояснил я на вопрос Шмакова.

– Винтовка понравилась? – спросил Порошин.

– Изучить бы её повнимательней, разобрать, собрать. Ну ещё сделать кое-что для неё.

– Сделать? Что именно сделать надо? Винтовка и без твоих доделок хороша, бьёт точно, вроде достаточно, – удивился Порошин.